Дегтярев АП.

Пределы человеческого познания, или почему течет время.

Логика мира


В своей книге "Человеческое познание" Бертран Рассел разбирает вопрос о том, как существуют отрицательные суждения. Он задает вопрос: можно ли описать мир ,не используя частицу "не"? Например мы видим цветок и мы знаем, что этот цветок красный. Но знаем ли мы при этом, что он не синий? Все было бы хорошо, если бы из "не красный" однозначно следовало бы "синий". Но этого нет, так как есть еще "желтый", "зеленый", и т.д. Но "не синий" есть отсутствие синего, своего рода небытие. Неужели небытие так же реально как и бытие? Получается, что полная картина мира ("цветок красный, но не синий") есть сумма бытия и небытия. На этом парадоксе автор и оставляет читателя. Между тем проблема решается довольно просто. Зная, что цветок красный мы знаем, что он не синий и не прибегая к частице "не". Все дело в том, что никаких отрицательных суждений и уж конечно никакого небытия не существует. Все утверждения с частицей "не" есть положительные суждения. Когда мы говорим "красный", мы разделяем способом бинарного деления все цвета на "красный" и "все остальные" (черный + синий + оранжевый + ...). Поэтому, "не красный" есть просто имя для всех цветов, кроме красного. В некотором смысле это отрицательное суждение, так как в нем используется категория различия . Одно не есть другое. Но тогда "красный" в той же степени отрицательное суждение, что и "не красный". Иначе говоря нет двух типов утверждений, а значит нет и небытия. А ведь на понятии небытия строились целые философии (вспомним Хайдеггера и Экхарта).
Теперь я сформулирую мысль, которую буду развивать в своем исследовании. Мы не понимаем мир тогда, когда не понимаем собственного языка. Мир сам по себе не может быть непонятен, "непонятность" есть противоречивость языка. Но я хочу пояснить, что значит "непонятно". Когда человечество еще не знало, что находится в районе Северного полюса, то белые пятна на карте не были философской проблемой: надо было съездить и посмотреть. Так же не являлся философским вопрос: из чего состоит атом? А вот вопрос, как электрон одновременно и частица и волна? - это уже философская проблема, это и есть "непонимание".
Я привел этот пример, чтобы проиллюстрировать, каким образом человек запутывает сам себя, создавая лишние сущности, превращая чисто лингвистические проблемы в философские. Проблема познания мира не есть техническая проблема, это проблема описательных возможностей языка.
Убеждение, что мир обладает внутренней логикой, причем именно той, которой пользуемся мы, оказывается до странности живучим.
Чтобы избавиться от этой иллюзии разберем и другой пример. "Может ли Бог создать такой камень, который сам же не в силах будет поднять?" Если Бог всемогущ, то он может создать любой камень, в том числе и требуемый. Но если он не может поднять какой-то камень, то он не всемогущ. Средневековые монахи ломали головы над этим вопросом, да, кажется, ничего путного так и не придумали. Нынешние интеллектуалы скажут: "Бога нет, проблемы тоже нет". А между тем пример поучительный. Ведь тут вопрос не в Боге, а в отношении мира и логики.
В условии задачи содержится противоречивое условие: "всемогущ" и одновременно "не может". Чтобы сделать противоречие более явным, приведем аналогичные задачи. "Может ли Бог пойти налево так, чтобы перемещаться направо?" "Может ли Бог сделать предмет и существующим и не существующим одновременно?" Иначе говоря, может ли Бог нарушать законы логики, в частности закон исключенного третьего? Ведь во всех трех случаях нарушается именно этот закон. Выход из этой ситуации состоит в том, что все законы логики не есть законы, присущие мирозданию, а есть законы семиотические. Это всего лишь правила присваивания имен явлениям. Наименование не может быть неправильным само по себе, оно становится неправильным только когда одним именем называют два явления, которые уже определены как несовместимые (т.е. классифицированы). В данном случае имя Бог отождествляется с двумя несовместимыми явлениями - "всемогущ" и "не всемогущ". Причем важно, что эти явления не перекрывающиеся, то есть несовместимые.
И все же, может ли Бог противоречить сам себе, нарушать законы логики, давать одно имя двум несовместимым явлениям? Конечно может, это может не только Бог, но и любой из читателей. Можно менять правила по ходу игры. Можно играя в шахматы вдруг сказать: "А теперь все пешки превращаются в коней, а все ладьи в королей". Физические законы не запрещают нам этого делать. Проблема в том, что пользоваться такими правилами неудобно. Так же и Бог может оказаться одновременно и всемогущим и не всемогущим, но ценность такого высказывания будет равна нулю, так как из этого высказывания мы не сможем решить: поднимет он камень или нет. Вот старичок с нимбом подходит к камню, обхватывает его руками ... И что? Поднимет или нет? На самом деле может поднять, а может и нет. Все зависит от его физических данных.
Так что же мешало средневековым монахам решить эту проблему? Вовсе не вера в Бога: проблема решаема как с атеистических так и с теологических позиций. Мешало им убеждение, что мир по своей природе логичен и нарушая логику мы деформируем саму физическую действительность. Вместо того, чтобы поменять смысл употребляемых слов, мы стремимся вообразить наглядную картинку.Бог, идущий и налево и направо как бы раздваивается, существующий и не существующий предмет превращается в какой-то мерцающий туман и т. д.
Что мы можем вынести из этих рассуждений для решения проблемы границ человеческого познания? Ту мысль, что проблема правильного знания есть в очень большой степени проблема правильного, непротиворечивого именования предметов. Вся логика может быть сведена к одному единственному закону - закону исключенного третьего. Все остальные законы - всего лишь расширения, следствия из него. Предмет либо "А" либо "не-А", третьего не дано. Иначе говоря, все множество предметов, в том числе и не существующих вовсе, можно разбить методом бинарной классификации на две группы "А" и "все остальные = не-А". Он может быть интерпретирован следующим правилом: одно явление - одно имя (один знак). Этот закон не обладает обязательностью, это не закон природы, он вводится из соображения удобства, это соглашение о единообразия процесса познания. Если мы будем то пользоваться этим законом, то игнорировать его, мы будем описывать мир на двух несовместимых языках и полученное знание не будет обладать своим главным свойством - оно не сможет предсказывать явления.

Что такое "знание"?.


Что такое вообще человеческое знание? В процессе познания мира человеком можно выделить две разных стадии: получение новой информации и свертывание полученной информации. Поэтому мы различаем два рода знаний: эмпирические факты и их рациональное обобщение. Воспользуемся такой аналогией. Пусть наш мир - это яблоко. Поделим его на две части (разрежем пополам). Мы можем сказать, что мир состоит из двух предметов (каждая половинка будет таким предметом) и эти два предмета взаимодействуют друг с другом. И на границе этого взаимодействия возникает то, что мы называем свойством. Мы можем разрезать наш мир самыми разными способами. Фактически, когда мы выделяем какой-либо предмет из наличного пространства, мы как раз и делим мир на две части: на предмет и на весь остальной мир. Каждый новый разрез приносит нам новый факт о мире (новое свойство).Такие разрезы мы называем эмпирическими данными. Разумеется, этих данных накапливается очень много и мы пытаемся выделить среди них однотипные. Так получаются общие понятия, вплоть до достаточно абстрактных обобщений. Что такое обобщение? Это попытка сократить информацию о мире таким образом, чтобы никакая часть этой информации не была потеряна, то есть, чтобы мы могли по краткой записи восстановить всю информацию. Группы абстракций мы объединяем в комплексы - теории. Теории, от простейших ("Вода мокрая") до очень сложных мы и считаем знанием о мире. На самом деле все теории это структурированное описание ощущений (структурированные эмпирические факты). Практический смысл обобщений в предсказании фактов. Нам, например, не надо ждать утра, чтобы узнать, что солнце поднимется из-за горизонта. Это теоретическое обобщение. Оно будет подтверждаться до тех пор, пока мы не обнаружим, что уже полдень, а солнце так и не появилось. Тогда теория рухнет, то есть понятия начнут противоречить друг другу. В данном случае придется пересматривать всю небесную механику. Ошибкам подвержены только обобщения, эмпирические факты не могут быть ложными. Ведь если мы видим "зеленость" травы, то это не может быть ошибкой, мы видим то, что видим. А вот попытки обобщения могут оказаться ложными: то ли зелень дает хлорофилл, то ли мы смотрим через зеленое стекло.
Обычно человеческое знание уподобляют координатной сетке, нанесенной на глобус. Если сетка построена правильно, то она, во-первых, плотно прилегает к глобусу и, во-вторых, разные куски сетки всегда провильно стыкуются между собой.
Фактически, наука занимается двумя вещами: надстраивает новые этажи в здание понятийного аппарата и в случае необходимости рушит уже построенные этажи с тем, чтобы на их месте возвести новые.
Иначе говоря, проблема человеческого незнания встает тогда, когда наука запутывается в собственных словах. А значит философия (и наука) занимаются постоянным исправлением языка, понятийного аппарата. Наука занимается исправлением в частных областях знания, философия исправляет сами правила построения языка. Поучительно, что в XX веке главнейшие философские открытия в теории познания были сделаны физиками, а не философами, которым как правило был недоступен математический и понятийный аппарат современной физики.
Но вернемся к яблоку. Если мы разрежем его всеми возможными способами, то мы получим полное знание о мире. Это то, что мы называем абсолютной истиной, но более правильно назвать абсолютным знанием. Но в таком случае нам не нужны ни теории, ни вообще какие-либо обобщения, так как если мы держим в голове все сведения о мире, то зачем их сокращать, структурировать? Ведь любое обобщение есть способ свертывания информации. Свернутая информация должна быть способна разворачиваться в полную информацию без каких-либо потерь.
Разумеется, технически сделать все возможные срезы мира нельзя, поэтому вопрос о полном, конечном знании сформулируем так: Возможно ли создание такой понятийной структуры, которая сможет предсказать (описать непротиворечиво) принципиально все возможные срезы мира? Существует гипотеза, что вселенная состоит из конечного числа элементарных частиц. Если это и не так, и число комбинаций принципиально бесконечно, то вопрос будет звучать так: можно ли бесконечное число комбинаций объединить в конечное число структурных типов, учитывая, что группы понятий и законов можно выстраивать в иерархические пирамиды с конечным числом иерархических этажей. Математика дает нам хороший пример того, что если мы умеем работать с бесконечностями (примеры - теория множеств, дифференциальное исчисление, теория пределов, интегральное исчисление), то любую бесконечную иерархию можно описать в виде конечной иерархии. Тогда даже бесконечность мира не будет препятствием для построения абсолютного знания. В то же время, сомнения на этот счет не исчезают полностью. Если пользоваться терминологией теории множеств, то математика умеет описывать в конечных числах бесконечности, равномощные натуральному ряду и равномощные числовому континууму. Причем, обобщение таких бесконечностей сродни дифференцированию функций, то есть понижению их иерархии в ряде случаев даже в бесконечное число раз. Но существует экспоненциальная зависимость, которая не меняется даже при бесконечном числе дифференцирований. Это лишь аналогия, но не представляет ли наш мир такой объект с "бесконечной мощностью"? Этот вопрос еще слишком темен, чтобы дать на него однозначный ответ.
Предположим, что мир все же структурируется полностью. Очевидно, что если существует хотя бы один такой способ, то число таких способов бесконечно. Иначе говоря, наука может иметь неограниченное число форм. Правда все эти формы, если они конечны, должны переводиться друг в друга конечным числом операций. Это следует из того, что любой разрез мира описывается любой наугад взятой парой возможных конечных наук. Точно так же возможно неограниченное число философий, как неограничено число языков с их индивидуальными синтаксисами. Причем и здесь речь идет о конечных философиях. Интересно, что даже при описании конечного мира число возможных наук и философий бесконечно. Чтобы понять это приведем такой пример. Три точки можно разбить на группы семью способами. Полученные семь групп мы можем структурировать по правилам комбинаторики на подмножества уже 127 способами. И так до бесконечности. Другой вопрос, что такое усложнение обобщений не дает нового знания о мире и скорее вредит краткости описания.
Итак, существует ли вообще хотя бы одна конечная наука? Главной проблемой такой науки, если она существует, является не количество нужных элементов (понятий) в структуре, а их непротиворечивость. Есть ли гарантия того, что все элементы можно увязать непротиворечиво? Здесь выделим два вопроса. 1). Можно ли всегда увязать непротиворечиво два факта? 2). Можно ли всегда для любых трех фактов -А, В, С гарантировать такое их свойство: если в рамках некоего описания непротиворечивы пары А-В и А-С, то есть возможность хотя бы одним способом непротиворечиво увязать и пару В-С. Если на оба вопроса мы можем дать положительный ответ, то комбинируя группы далее, мы сможем получить как угодно большую структуру.
Мы можем дать положительные ответы на оба вопроса, если вспомним, что понятия есть всего лишь имена. Они не проваливаются в суть обозначаемых явлений, а лишь называют их. Поэтому мы можем всегда назвать явление любым словом, хотя бы буквами -А, В, С, а связь между ними, к примеру - a, b, g,... И если опыт говорит, что из pic , то мы получаем описание связи трех обобщений А-В-С. Если новые опыты покажут противоречивость схемы, то есть мы получим нарушение закона исключенного третьего (рис.1),
pic при котором одним именем мы назвали два разных объекта или явления, то мы добавляем новый термин (рис.2)
pic Пусть, например, А и В - ядра каких-нибудь атомов. Разрушив их мы обнаружили, что ядра состоят из неких частиц приблизительно одинаковой массы. Мы считаем их частицами одного сорта и назвали их "С" (рис.1). Но после мы обнаружили, что частицы равны по массе, но не по заряду, то есть ядро атома состоит из частиц двух сортов (протонов и нейтронов). Нам приходится расщеплять имя "С" на два имени - "С" и "D" (рис.2) Мы всегда можем сделать это, так как это позволено самой природой именования. Если окажется, что двумя именами называется одно и то же явление, то мы убираем лишний термин. Примером может служить объединение электромагнитного, слабого и сильного взаимодействий в одно взаимодействие. Хотя выявленное противоречие может разбить не только двойную или тройную связь понятий, но и разрушить целые понятийные этажи, всегда можно построить непротиворечивое описание любой структуры. А это значит, что можно гарантированно построить здание полной науки и философии (рис.3)
pic Почему это так? Прежде всего надо понять, что в природе как таковой противоречий нет. Противоречия есть только в языке, который природу описывает. Причем, противоречия появляются только тогда, когда мы обобщаем. То есть, когда одним словом обозначаем по крайней мере два предмета или явления. Именно в этот момент появляется возможность ошибиться и назвать одним словом разные явления. Это и есть противоречие в теории. Но если число элементов конечно, то мы можем описать их не прибегая к обобщениям. В этом худшем случае, когда обобщить ничего не удается, мы придумаем для каждого элемента и для каждой связи элементов свое имя и хотя бы таким способом получим непротиворечивое описание системы.
Если созданная таким образом полная наука имеется, то мы можем ее сколь угодно сокращать, отсекая неинтересные нам разделы. На рис.3 этому соответствует отсечение слоя KLMNO. Такая усеченная наука уже не будет полной наукой, но она будет гарантированно непротиворечивой. То есть, ее нельзя будет развернуть в полное знание о мире, но то, что из нее будет разворачиваться, будет адекватно описываемому миру.

Общие понятия.

Выделение предметов из картины мира - процедура произвольная. Но лишь отчасти. Мы можем разбить картину мира на предметы неограниченным числом способов. Но мы не можем разбить ее любым способом. Говоря обыденным языком, чтобы вырезать из пространства чайник, он по крайней мере должен там быть. Мы не можем его выделить из, к примеру, некоего объема воздуха. И если мы можем в мире выделить множество одинаковых предметов и обобщить их в понятие, к примеру, "всечайник", то сам мир должен содержать в себе возможность такого выделения. То есть чайники в действительности должны быть. Это позиция реалистов: пусть "чайник" - слово, но мир уже содержит в себе возможность такого понятия, то есть нечто общее реально существует. Вот суть проблемы. Каким должен быть мир, чтобы в нем было возможно выделение общих понятий (одинаковых предметов, физических законов и т. п.)?
1).Он должен быть неоднородным. Поскольку в совершенно однородном мире нельзя выделить даже один объект (нельзя сделать ни одного разреза), следовательно, у такого мира не будет свойств, а стало быть и существования. Такой мир хотя может быть реальным, но абсолютно непознаваемым. Вернее сказать, мы бы знали о нем сразу все, поскольку и познавать было бы нечего.
2). Он должен быть регулярно-неоднородным. То есть, в нем должны содержаться некие подобные друг другу структуры. Пока мы требуем хотя бы каких-то подобных структур, хотя бы на одном иерархическом этаже.
3). Иерархия регулярных неоднородностей не должна быть бесконечной. То есть должен существовать предел сложности структур. Причем иерархия структур не должна уходить бесконечно как вверх (в макромир), так и вниз (в микромир). Если это условие не будет выполняться, то мы не сможем построить конечную науку за конечное число шагов. Если диапазон сложности неограничен, мы можем строить адекватную миру науку, но не конечную науку.
Введем новое понятие - структурный иерархический этаж. Это некий материальный слой, в котором возможно выделение однородных структур. Пример такого этажа - медь, вся медь во вселенной. Другой этаж - чайники (все существующие). Медные чайники образуют соседний этаж с медью. Но бывают фарфоровые чайники, которые объединяются с медными в одном этаже. В то же время медь нельзя описать через фарфор и наоборот. Эти этажи не соседствуют. Как их объединить в рамках одной науки? Любые две материальные структуры должны иметь между собой хотя бы один непрерывный путь, двигаясь по которому по восходящим и нисходящим участкам иерархии регулярностей, мы свяжем эти две материальные структуры. Иначе говоря, регулярность мира не должна содержать островков, не связанных с остальной частью структуры регулярностей. В данном примере фарфор и медь можно описать через набор протонов, нейтронов и электронов, общих для всех видов атомов.
Но что такое нерегулярность в мире? Есть ли там вообще нерегулярные вещи? Пусть у нас есть предмет, единичный во всей вселенной. Например алмаз "Шах" только один. Его как "Шах" нельзя обобщить, так как не с чем обобщать. Но его можно рассмотреть на более низких или более высоких этажах: как вообще алмазы, как углерод. Но ведь мы можем объединить все единичные вещи в понятие "уникумы". Сюда попадут и "Шах", и "Джоконда", и г. Петров К. Л., и ... практически все остальные вещи, так как нет в мире одинаковых деревьев, одинаковых песчинок. Все перечисленные индивидуальные вещи познаваемы, они имеют хотя бы один выход, хотя бы одну связь с мировой структурой регулярностей. Что же тогда такое - нерегулярная вещь? Это вещь, которая не состоит сама и не образует других регулярных вещей, то есть представляет собой тот самый "островок", о котором шла речь. Пусть среди вещей есть абсолютно-регулярные вещи, лишенные начисто индивидуальных признаков (например, считается, что элементарные частицы суперодинаковы). Мир, состоящий из таких вещей был бы гарантированно познаваемым. Но если даже таких вещей нет, то это не помешает нашему рассуждению. Тогда они войдут во вторую группу предметов - предметов, в которых есть и регулярные и нерегулярные стороны. Если все вещи хотя бы такие, то мир будет абсолютно познаваемым в рамках одной науки. Непознаваемым до конца будет мир в котором есть абсолютно нерегулярные вещи. Но есть ли такие вещи? И если есть, то какими они должны быть? Можно ли их, к примеру, увидеть? Нет, так как тогда они принимают участие в электромагнитном взаимодействии. Можно ли их вообще обнаружить в пространстве и времени? Нет, так как если мы сможем это сделать, то мы сможем их обобщить с предметами, обнаружить их длину, время существования, а это значит уже включить их в структуру обобщений. Если такая вещь хоть как-то проявляет себя, то через эту связь островок соединяется с остальным миром. Такой объект не имеет внешних свойств, это то, что фантасты называют "параллельным миром".
Попробуем по-другому задать нерегулярный предмет. Пусть он будет связан с нашим миром и при этом будет нерегулярным. Предположим, мы нашли некий осколок, размером, для наглядности, с кулак, состоящий не из атомов, а из неких Y-частиц с бесконечно уходящей в глубь иерархией. И пусть этот осколок единственный во вселенной. Мы вроде бы и видим его, но как его исследовать - не знаем. Будет ли такой объект непознаваемым? Прежде всего, он уже взаимодействует с электромагнитным полем (раз мы его видим). Теперь мы делаем очень тонкий и неочевидный переход. Раз он взаимодействует с электромагнитным полем, то мы предполагаем, что где-то в глубине иерархии этого предмета его структура соединяется со структурой остального вещества. Иначе говоря, все материальные структуры, участвующие в электромагнитном взаимодействии, имеют в глубине своих иерархий некую общую природу. Поэтому, если свет взаимодействует с гравитационным полем, то у них есть нечто общее. Этот принцип можно сформулировать так: подобное взаимодействует только с подобным. Если не ошибаюсь, идея принадлежит грекам. Разумеется, это лишь гипотеза, природа может оказаться хитрее нас. Взаимодействовать - значит образовывать общую структуру, единое целое, пусть даже и на ничтожно короткое время. Например, соударяются бильярдные шары. На микроуровне это означает взаимодействие, взаимопроникновение электронных оболочек атомов, фактически объединение их в единое целое.
Можно попробовать доказать следующие положения:
а). Если два предмета имеют в глубине некую общую природу, и есть третий предмет имеющий с одним из этих предметов также общую природу (пусть и на другом структурном этаже), то существует нижележащий структурный этаж, где все три предмета объединяются в общей природе. Если это положение верно, то все материальные структуры имеют, по крайней мере частично, общую природу.
б). Еще более сильное утверждение: если материальные структуры имеют общую природу, то существует нижележащий этаж, где эта природа будет выражена в чистом виде. Если это так, то все материальные структуры сводятся к одному единственному виду взаимодействия.
Поэтому, если наши гипотетические Y -частицы видны с помощью зрения, то где-то в глубине своей иерархии они имеют общую природу с остальной материей. Поэтому, возвращаемся к выводу, что нерегулярные вещи принципиально ненаблюдаемы и вопрос об их существовании лишен смысла.
Если бы мир как целое вообще не содержал бы в себе никакой регулярности, то он не представлял бы из себя целого, а был бы роем отдельных не взаимодействующих вселенных. Если бы он был абсолютно однороден, то в нем невозможно было бы выделить даже одного структурного этажа. Он был бы един, но в нем нечему было бы взаимодействовать и нечего было бы в нем познавать. Если мы считаем, что более крупные структуры произошли от более мелких (а этот аспект сам нуждается в серьезном анализе), то такая непрерывность развития гарантирует непрерывную регулярность по всем структурным этажам. То есть, сказать, что мир обобщаем, это то же самое, что сказать, что он един в своем существовании и в своем происхождении.
Итак, у нас есть природа, несущая в себе возможность обобщаться. Попробуем выделить в этой природе нечто, очищенное от обобщений. Такую операцию проделывал Плотин. Его "материя" была лишена каких-либо атрибутов, она была "пуста", не имела никаких свойств, никакого движения, никаких "идей". Она обладала лишь свойством протяженности. Примерно то же попытаемся сделать и мы, избавив материальный мир от обобщений. Но, оказывается, сделать этого нельзя. Какую бы часть этой "дообобщенной" природы мы ни взяли, она окажется обобщением. Пусть, следуя гипотезе о дискретном характере материи, мы возьмем первоатом, мельчайшую крупинку пространства. Он окажется обобщением, так как противопоставляется более крупным структурам по признаку длины. А длина - обобщение. Возьмем всю природу как целое - это тоже обобщение, так как вся природа ралагается на более мелкие структуры. И любой способ выделения на любом структурном этаже приведет к тому же результату. То же самое получится, если мы возьмем природу как "вечную", или мы возьмем лишь мгновение - опять получаются обобщения. Получается, что само восприятие есть по своей природе, пусть даже дословесной, допонятийной, обобщение. Лягушка, открыв глаза, различает на сетчатке глаза зеленые, черные пятна, и это различение уже есть обобщение. А если некто родился слепым, глухим, с атрофированными осязательными нервами, если у него нет врожденных идей, то каков мир для него? Никаков. Он не узнает о том, что мир существует, более того, он не узнает о том, что существует он сам. Но и в своих простейших движениях мысли, пусть это даже неясные всполохи нервных импульсов на фоне тьмы, он, различая эти всполохи, уже обобщает. В итоге, мы не можем найти ничего, что бы мы могли назвать лишенным обобщения. Мир обобщаем полностью.
Означает ли все вышесказанное, что мы стоим на позициях реализма в вопросе о существовании общих понятий? Нет, это не так. Уподобим природу чистому листу бумаги. Сказать, что обобщения реально существуют - это все равно, что сказать, что на белом листе существуют треугольники: ведь их в принципе можно на нем выделить, например, нарисовав. Но их существование субъективно, потенциально, не самостоятельно по отношению к листу бумаги. Когда я хотел выделить дообобщаемую часть мира, я фактически пытался отделить лист от треугольников. Что же получилось? Получилось, что листа как такового вроде бы и нет. Треугольники есть, но на чем они нарисованы - непонятно. Лист нацело образуется из треугольников, никакой "бумаги" нет вообще.
Как нам выйти из этой ситуации? Попытаемся понять, что мы хотели получить, разделяя мир на обобщения и нечто дообобщенное. Мы желали получить утверждение типа: "Существует такая-то дообобщенная реальность, на которой строятся обобщения" ("бумага" из нашего примера). Здесь ключевое слово - существует. Правильно ли мы его употребили? Разумеется, заменив слово "существует" на слово "реально", "действительно" и т. п., мы не решим проблему: в нашем случае это синонимы. Тут нельзя воспользоваться никаким из этих слов. Существовать - значит проявлять вовне некие свойства. Любая вещь, любой объект, предмет - все, о чем мы могли бы сказать "существует" - есть часть реальности, выделенная хотя бы одним обобщением. Когда мы противопоставляем предмет и его свойства, то мы тем самым различаем свойство, по которому сделали выделение с другими свойствами. Например: "В мире есть красные краски". Сначала мы выделили мир и как обозримое пространство, и как нынешний момент времени. Потом из выделенной части реальности выделили проявления красного цвета. Можно взять обратное утверждение: "Красное существует в ныне наблюдаемом мире". Мы бы взяли все проявления красного во все времена и среди них выбрали бы те, которые существуют сейчас. В первом случае объект- мир, а его свойство - красное. Во втором случае объект - краснота, а его свойство - проявляться в данный момент. Как видим, предмет и свойство могут меняться местами. Итак, когда мы говорим, что предмет существует, то мы констатируем возможность связи одного свойства с другими. Возможно ли одиночное свойство, не у выделенного предмета, а вообще, без связки с еще хотя бы одним свойством? Оказывается, нет, так как свойство есть выделение, следовательно, различение, следовательно, всегда парно. Если А каким-либо образом относится к В, то и В как-либо относится к А. То есть всегда образуется бинарная структура (рис. 4).
pic Создать моноструктуру типа изолированного "А" - это все равно , что пытаться разрезать апельсин так, чтобы получилась только одна половинка. Когда мы говорим "дообобщенная реальность существует", мы пытаемся создать принципиально моноструктуру, то есть невыделенный, принципиально неразличающийся объект. Это невозможно даже с точки зрения логики. Утверждая существование дообобщенной реальности, мы в силу принципа бинарности одновременно утверждаем, что существует хотя бы один обобщенный объект. Но, поскольку дообобщаемый объект никак не выделен, то он не различается с обобщенным объектом и следовательно с ним совпадает. Мы получили нарушение закона исключенного третьего. А=А
Можно составить ряд синонимичных определений:
 Существовать = проявлять свойства. Так как свойство есть выделение, то
Существовать = выделяться = различаться
Следовательно,  существование всегда парно.  Существование относительно, 
поскольку оно есть свойство.

Не может существовать один изолированный объект: неважно, предмет ли это или математическое понятие. Всегда вместе с ним должно существовать еще что-то.
Поэтому, фраза "существует дообобщенная реальность" не истинна и не ложна - она лишена смысла. Что нам мешало увидеть это? Обыденный смысл. Наглядность понятия "существует". Мы видим перед собой слона. Мы закрываем глаза и представляем его образ. Мы говорим "пока глаза были закрыты, слон существовал". Мы перестаем думать о нем словами, но образ остается. Мы говорим: "существует допонятийный слон". Потом мы уснули так, что не видели снов. И проснувшись сказали: "Пока мы спали слон не исчезал". Вот именно это мы и понимаем под словом "существовать". В таком понимании "существовать" - значит быть реальностью и тогда, когда отсутствует наблюдение или какое-либо взаимодействие. И тогда мы делаем запрещенную интерполяцию. Мы говорим: "Слон существовал до того, как мы выделили его из картины мира". А этого делать нельзя, так как мы этим создаем внутренне противоречивое понятие, то есть нарушаем закон исключенного третьего. Слон "существует" = "выделен" и одновременно "не выделен". Выразим все вышесказанное таким образом: понятие существования само является обобщением.

Структура мозга и структура знания


Из непрерывного континуума регулярной неоднородности мы вычленяем некие обобщения. Но из бесконечного числа способов такого выделения мы выбираем лишь некоторые, наиболее удобные для нас. В чем причина такой предпочтительности?
Мысль о том, что мы познаем не вещи, а их отношения, или, что то же самое, структуры не нова. Это прямое следствие утверждения, что любое свойство принадлежит не какому-то предмету, а всегда паре взаимодействующих предметов. Покажем это. Пусть у нас есть красное ведро. Мы переносим его с места на место, пользуемся им годами, а оно не меняет цвета. И мы делаем незаконное обобщение: краснота принадлежит ведру. А теперь выключим свет. Куда делась краснота? Мы скажем: ведро и в темноте остается красным, стоит включить свет и мы увидим красноту ведра. На самом деле в темноте ведро не было красным. А если мы изготовили такое же ведро в полной темноте и тут же уничтожили его? Если оно за все время своего существования так ни разу и не стало актуально красным? Красный цвет складывается из отношения электронных конфигураций атомов ведра и падающих на него фотонов определенной частоты. В свете зеленой лампы это же ведро не покажется красным. Точно так же и все остальные свойства. Даже такие, казалось бы, неотъемлемые, как форма, масса. Например, масса есть отношение предмета и пространственно-временной структуры (вспомним релятивистское увеличение массы при возрастании скорости, то есть при изменении отношения предмета и пространства-времени). Форма предмета есть отношение предмета и топологии окружающего пространства. Мы можем задать такую топологию, что шар превратится в куб или пирамиду. Поэтому сделаем такой вывод: любое свойство не есть принадлежность какого-либо объекта, а всегда есть отношение двух объектов.
А поскольку познаем мы не предметы, а только их свойства и ничего кроме свойств, то получается, что мы познаем не предметы, а отношения предметов.
Познающий мозг пытается создать образы, конструкции, изоструктурные миру, точнее, изоструктурные нашему восприятию мира. В чем тут проблема? Проблема человеческого знания, не важно, необходимо достоверного или подверженного ошибкам, заключается вот в чем. Мы воспринимаем не вещи сами по себе, а явления. По Канту это пара "вещь в себе" - "явление" (рис.5).
pic Между ними лежит непреодолимая пропасть. Все человеческие понятия: время, пространство, существование, частные свойства: красный, соленый, квадратный - существуют только в сознании, их нет в реальности, хотя нечто и стоит за ними в мире вещей. Необходимость знания состоит именно в том, что оно не выходит за пределы сознания. Истины математики не существуют в природе вещей, но именно поэтому эти вещи, воздействуя на органы чувств, возбуждают в мозгу восприятия, которые будучи когерентны друг другу, делают связь понятий необходимой. То есть когерентны структурное знание и знание из органов чувств. Иначе говоря, обобщения, абстракции и данные органов чувств находятся по одну сторону пропасти, а сами вещи в себе и их отношения - по другую. Так обстоит дело по Канту.
Альтернативная теория познания - теория когерентности мира вещей и восприятий этих вещей (рис.6)
pic Между ними нет преграды. Мы видим вещи такими, каковы они "на самом деле". В истории философии такой взгляд известен под именем наивного реализма. Средневековый реализм, как противоположность номинализма практически означает именно эту точку зрения: обобщения, которые есть в мозгу, есть и в природе.
Третья альтернатива в теории познания как раз та, о которой шла речь: мы познаем не вещи как они есть и не кантовские явления, а структуры (рис.7).
picТеперь мы видим уже две пропасти разной природы. Первая пропасть проходит по миру вещей. С одной стороны - допонятийные вещи (не путать с "дообобщаемыми вещами"), с другой стороны - структуры в вещах, то есть регулярности. Структуры в вещах когерентны структуре общих понятий в мозге. То есть у нас появился мостик между миром вещей и сознанием. Вторая пропасть проходит по сознанию. Она отделяет понятия от восприятий. Получаются три отделенные друг от друга области. В некотором смысле такая позиция близка к реализму, поскольку подразумевает объективное существование структур в мире вещей. Но в то же время структура не есть предмет, а лишь отношение предметов и потому такой реализм по сути есть также и номинализм. Непримиримость номинализма и реализма базируется на том, что существование понимается одинаково, идет ли речь о существовании предметов или о существовании конфигураций, структур.
Все три варианта теории познания сталкиваются со значительными трудностями. Наивный реализм опровергается довольно просто: если бы мир был таким, каким мы его воспринимаем, были бы невозможны ошибки. Соломинка в стакане кажется сломанной, тогда как на самом деле это иллюзия. Апельсиновый сок кажется сладким, но больной человек может ощутить его как горький. Кошки видят красный цвет как серый. Как быть с магнитным полем, которое мы вообще не воспринимаем? А как увидеть в природе, например, синус? Мы не ошибемся, если скажем, что наивный реализм покоится на идее равнозначности предметов и их свойств.
Трудность кантовского варианта вот в чем. Если разные предметы дают нам разные явления, то мы можем сказать, что предметы различаются не в сознании, а объективно. И мы можем установить, таким образом, классификации, структуры и т.д. Но тогда по крайней мере математические истины, пространство, время, существование - объективно существуют в мире вещей (это структурные знания). То есть мы перебрасываем мостик между двумя областями, которые по Канту изолированы. И мы познаем структуры, то есть переходим к третьему варианту теории познания.
Трудность третьего варианта состоит в том, что в мире обнаруживаются две реальности: "вещи в себе" и структуры (рис.8).
pic Кантовская "вещь в себе" это своего рода "черный ящик", внутрь которого мы заглянуть не можем, но там есть какие-то сущности, какие-то отношения между ними. Они непознаваемы, но они есть. Теперь же оказывается, что "вещь в себе" = доструктурная, допонятийная вещь. Она лишена каких-либо отношений внутри себя, а, стало быть, и каких-либо внутренних свойств. Получается, что мироздание можно полностью разложить на структуры, которые строятся "из ничего". Наименьшие элементы структуры, назовем их в духе Демокрита первоатомами, внутри себя пусты, не существуют вовсе. У них есть внешнее проявление, но нет никакого "внутри". Тут уместно вспомнить мысль, приписываемую Эйнштейну, о том, что все материальные структуры, включая и массовое вещество есть только искривление пространства, которое на самом деле пусто. Если станет реальной Великое объединение (то есть объединение электромагнитных, слабых и сильных полей с гравитационным полем), то все элементарные частицы как раз и окажутся искривлениями пространства-времени.
Отсутствие структуры = отсутствие взаимодействия внутри предмета = неделимость предмета. То есть мы можем разлагать структуры на более мелкие, пока материя не станет принципиально неделимой. Выше уже говорилось о том, что наш мир обобщаем, более того, в нем нельзя выделить дообобщаемой части.. Это не тот же вопрос, что и вопрос о структурируемости мира, хотя они и связаны. Структуры строятся только из обобщаемых элементов. Поэтому, если нечто имеет структуру, то оно необходимо обобщаемо. В природе нет необобщаемых частей, поэтому, полное разложение мира на структуры возможно. Это необходимое условие, но не достаточное. Достаточного условия мы не знаем, так как мыслимы две ситуации.
а) Структуры делятся до некоторого предела.
б). Структуры делятся до бесконечности.

В первом случае есть мельчайшие неделимые - первоатомы (предположительно, крупинки или кванты пространства-времени). Они обобщаемы, так как взаимодействуют, но сами они - не структуры, а элементы структур. В этом случае мир познаваем полностью, до конца, так как в нем нет таких срезов, которые недоступны изоструктурированию сознанием. А в самих первоатомах познавать нечего, так как они изнутри пусты.
Если мир представляет из себя бесконечно уходящие вглубь структуры, то, во-первых, сразу отпадает гипотеза об общей точке в глубине всех материальных структур, во-вторых, никаких "настоящих" структур не окажется и мир можно будет познавать полностью (без пробелов), но всегда не до конца. Пространство знания всегда будет представлять собой диапазон, отделенный от незнания неким фронтом. Сейчас не существует разработанной теории бесконечных структур. Главный вопрос такой теории был бы следующий: возможны ли структуры, не имеющие элементов, кроме элементов, являющихся структурами же.

Изоструктурность мира вещей и знания.

Здесь можно выделить четыре отдельных вопроса.
1). Возможна ли и как возможна изоструктурность.
2). Можно ли умственными структурами описать все мироздание.
3). Все ли структуры мироздания можно представить в изоструктурном виде в сознании.
4). Накладывает ли мир ограничения на характер понятийных структур?
Второй и третий вопросы хотя и кажутся тождественными, на самом деле не таковы (рис.9).
pic Круг можно закрасить весь способом "В". При этом накрывается весь мир. Но надо доказать, что любой из способов "А" (любая структура мироздания) обязательно представим в сетке "В".
Вопрос первый: как возможна изоструктурность? В основе любой структуры лежит фундаментальное понятие различия. Если глаз не различает черное и белое, то он видит один цвет и структуры, являющейся в данном случае отношением цветов (длин волн фотонов), не знает. Напротив, любое воспринимаемое различие мы определяем как структуру. Здесь мы опираемся на основной принцип: разные ощущения даются разными материальными структурами. Поэтому любое обобщение есть знание по аналогии. Отсюда возможность ошибок: знание по аналогии не может быть вполне достоверным. Обратное не всегда справедливо: одни и те же ощущения могут генерироваться разными предметами. Например ожог можно получить как горячим предметом, так и едкими веществами - кислотой, щелочью. Именно на различиях мы строим структуры. Сходство всегда может оказаться мнимым, тогда и обобщение будет ошибочным. Принципиально все ошибки представляют собой одно имя для двух разных предметов.
На чем основана универсальность принципа "разные ощущения - разные ситуации, их породившие"? То, что ощущения отличны друг от друга - очевидно. То, что за разными ощущениями стоят действительно разные ситуации - результат опыта. Мы ориентируемся в мире. Доказать этот факт нельзя, но и оспаривать его никто не станет.
Вопрос второй: является ли структурируемым все мироздание? Практически это положение обосновывается так же, как обосновывалась обобщаемость мира. Связь между структурироемостью и обобщаемостью проста: если два объекта А и В одинаково воздействуют на органы чувств (или на третий объект - С, то мы их обобщаем (рис.10).
pic Отсюда следует, что неразложимы на структуры лишь первоатомы или другие неразложимые далее объекты. Опять используем ряд: структурируемость = разложимость = проявление свойств = взаимодействие. Получаем, как и в случае обобщаемости ветвящуюся структуру без изолированных структурных подуровней. Получаем, что если все мироздание обобщаемо, то оно может быть полностью структурируемо.
Вопрос третий: любая ли наугад взятая структура будет входить в систему знаний? Возможны ли несовместимые структуры? Если структура знания принадлежит к классу гарантированно правильных (адекватных миру) структур, то любое адекватное описание любой материальной структуры может быть подстроено к структуре такого знания. Если подстройка оказалась невозможной, то одна из структур на самом деле неадекватна.
Можно попробовать доказать важное положение: любые две правильные, но неполные альтернативные структуры нашего знания могут быть подстроены друг к другу. Это следует из того, что существует полная структура мира (хотя она бесконечна, так как любое множество имеет еще более обширное подмножество), частями которой будут все правильные структуры знания. Эта полная структура - абсолютное знание о мире. Всеобщая структура мира будет бесконечной даже если структура самого мира конечна. Так получается за счет бесконечного комбинирования структур. Например, математические абстракции являются такими "избыточными" надстройками на реальной структуре мира. Однако, основная масса таких потенциально возможных надстроек является практически ненужной и никогда не строится. Например, разбиение песчинок на берегу реки на все возможные подмножества вряд ли может кому-нибудь понадобиться. Вообще, структура мира исчерпывается всеми возможными разрезами мира. Все способы комбинирования, то есть все рациональное знание как противоположность эмпирическому есть "избыточные" структуры. Для простоты мы пока оставляем открытым вопрос о том, существуют ли в мире как таковом какие-либо структуры.
Вопрос о границах познания не есть вопрос технической изворотливости человечества. Все разрезы мира, необходимые для науки будут в свое время сделаны. Проблема не в этом. Проблема границ познания состоит в следующем: какие формы может принимать язык, которым оперирует познание.

Как мы познаем мир.

Как вообще движется наша мысль в познании мира. Двумя способами: по пути усложнения и по пути упрощения картины мира. Когда мы увидели, что атом состоит из протонов и нейтронов, мы усложнили картину - увеличилось число сущностей, кирпичиков. Пример упрощения: все разнообразие растений мы объединяем в классы и семейства или даже в одну группу - царство растений. Оба пути связаны с обобщениями. Главное отличие таких обобщений в том, что запись информации о мире становится более короткой или более длинной. И когда мы хотим спуститься к первоосновам мироздания, мы хотим тем самым охватить возможно более полную картину мира наименьшим числом понятий. Это путь упрощения. Познание по первому пути представляет собой накопление фактического материала. Второй путь - упрощение описания этого материала. Познание по этому второму пути является своего рода избавлением от "особых точек" в нашем понятийном аппарате. Приведу несколько примеров.
- Сосна непохожа на другие деревья. Мы ее видим как "особую точку". Избавление от этой точки - помещение сосны в систематический ряд растительного царства, где ее видовые особенности ничем не выделяются на фоне видовых особенностей других растений.
- Мы притягиваемся к земле и различаем "верх" и "низ". И думаем, что они абсолютны. Отсюда: Земля плоская и можно упасть за край. Здесь мы избавляемся от особой точки - выделенного направления "верх - низ", ошибочно приписываемого всему мирозданию.
- Теория абсолютного пространства и времени Ньютона. Здесь особая понятийная точка - привилегированная система координат. Избавление от этой точки совершил Эйнштейн в своей Теории Относительности.
- Еще пример. Четыре типа взаимодействия: гравитационное, электромагнитное, слабое, сильное. Последние три научились объединять в одно и мысль стремится к синтезу этих трех с гравитационным. Вместо четырех особых точек мы получим одну.
А для чего нам нужно это избавление? Для того чтобы запись была более краткой? Для этого тоже, но главным образом по другой причине. Чем более острую вершину имеет понятийная пирамида, тем она более гарантирована от самопротиворечивости. Пусть у нас есть понятийная структура (рис.11).
picЛюбые два элемента этой структуры, например, L и G можно связать вопросом типа: "как L относится к G?". И если структура непротиворечива, то как бы далеко ни отстояли друг от друга точки L и G, всегда можно в принципе дать ответ на такой вопрос. Когда четкая структура еще не построена задают вопросы типа: "как существует время?", или "что такое электромагнитное поле?". Часть таких вопросов может оказаться бессмысленными, но мы об этом не догадываемся. Если вопрос не имеет смысла, то это значит, что наша понятийная структура еще не адекватна (неизоструктурна) реальному миру. Избавляясь от особых понятийных точек, мы снимаем (показываем бессмысленность) множества вопросов типа: "а почему у мира четыре измерения, а не сто?", "а почему различаются пространство и время?", "почему нынешнее мгновение времени особенное по сравнению с тем, мгновением, которое было секунду назад?", "почему мир неоднороден?", "почему в мире есть однородности?" и т. д., и т. п. На какие-то вопросы мы, напротив, получаем однозначные ответы.
Какие в современной физике есть "особые точки"? Различие пространства и времени, элементарные частицы, мировые константы (G, с, me, h, константа Больцмана N, постоянная Хаббала H), различие между полевой и массовой материей, различие между материей и вмещающим ее континуумом пространства-времени, ... , то есть все величины, которые не выражаются через другие величины.
Если верен принцип избавления от "особых точек", то напрашивается мысль, что мы должны снять разницу между пространством и временем, свести элементарные частицы к одной сущности, показать взаимозависимость мировых констант, показать, что величины этих констант произвольны относительно мира, показать, что нет различия между материей и пространственно-временной геометрией, и т. д. Когда, наконец, мы превратим многовершинный понятийный аппарат в одновершинный (или маловершинный), надо будет сделать некий логический ход, после которого вершины не останется вовсе. Это будет означать, что все возможные вопросы о мире либо будут сняты, либо на каждый из них можно будет дать однозначный ответ. Причем окажется, что все принципиально возможные небессмысленные вопросы есть не вопросы "о мире как таковом", а внутриструктурнопонятийные вопросы.
<вставка главы о сферических понятийных структурах в противоположность традиционным пирамидальным>
Итак, структура конечной науки (любой ее вариант из множества возможных) должна быть такой, чтобы любые возможные (осмысленные) вопросы о мире были внутрипонятийно-структурными вопросами. Иначе говоря, все имеющиеся ныне "висящие" вопросы, то есть находящиеся на краю понятийной структуры и воспринимаемые как вопросы "о мире", на самом деле связаны с неполнотой, недостроенностью этой структуры. Структура конечной науки является "сферичкой", как поверхность глобуса, которая имеет конечную площадь, но при этом не имеет краев.

Мировые константы

Все мировые константы, по всей видимости, окажутся связаны между собой, образуя инвариантную группу. Причем, конкретные значения констант будут субъективными, зависящими от "угла зрения" на мир. Как инвариантная группа они должны стать внутрипонятийноструктурным понятием, независимым от мира, а, стало быть, и неинвариантным относительно мира. Здесь есть противоречие, которое должно быть снято. Сама инвариантность не должна остаться инвариантностью относительно мира. В конечной (адекватной) науке не надо перекидывать мостика от "понятий" к "миру", так как от нее требуется только одно: быть изоструктурной миру (рис.12).
pic
<вставка главы о связи изоструктурности и неинвариантности>
В то время, как науке на стадии развития (неважно, адекватна она или нет) постоянно приходится оформлять свои пограничные области, создавая понятия-связки. Все такие понятия обладают одной общей чертой: они пытаются обозначить некое явление "как оно есть на самом деле". Таковы понятия "вещь в себе", "сила", "общие понятия" (в духе реализма), мировые константы, если понимать их как некие незыблемые, присущие миру сущности. Примерами понятий, не являющихся связками, являются все понятия, являющиеся чистым ratio. Например все математические функции. Причем, среди последних есть как адекватные (описывающие мир), так и неадекватные. Например, геометрия Евклида не описывает пространство, взятое в астрономических масштабах. Подведем итог. Понятие-связка пытается совместить две несовместимые природы: быть одновременно и знаком (понятием) и реальностью. Причем, оно пытается соединить их так, чтобы они были тождественны, а это невозможно. Поэтому, все понятия-связки выполняют роль временных подпорок под строящееся здание конечной науки. Появление понятий-связок всегда сопровождается вопросами типа "Что такое электрон?" (если для нас электрон некое пограничное понятие). Такие вопросы отражают подспудное беспокойство ученых наличием пограничного понятия.

Симметрия мира.

Если мы идем по пути избавления от особых точек, и тем самым повышаем симметрию мира, то в итоге должны получить мир с максимально возможной симметрией, то есть совершенно однородный и изотропный по всем понятийным направлениям. Между тем мир явно неоднороден. Атомы, звезды, галактики хотя и размазаны по вселенной в среднем равномерно, но лишь в среднем. Мир обладает вовсе не бесконечной симметричностью, она имеет какое-то конкретное значение. Где мы потеряли симметричность? Выйти из ситуации можно попробовать следующими путями.
- Показать, что видимая вселенная максимально симметрична. Например, что пространственная асимметричность компенсируется временной асимметрией.
- Показать, что симметрия относительна, что на самом деле мир не обладает никакой симметрией.
-. Показать, что избавление от особых точек не связано с повышением симметрии.
Разберем эти возможности более подробно. Если симметрия мира максимальна, то она не может возрастать во времени. Она либо остается максимальной, либо понижается.
Предположим, она понижается. Из этого исходят почти все теории Большого взрыва. Правда, ни одна из них не говорит, каким образом мир теряет симметричность. Потерю симметрии миром выражают фразой: энтропия (разупорядоченность) растет, так как космос расширяется, средняя температура падает, он остывает. Но ведь есть и антиэнтропийные факторы, например гравитация. И относительно чего расширяется вселенная? Где шкала сравнения? Мы знаем только, что изменяется длина волны летящего фотона по отношению к длинам массивных тел. Но это изменение можно выразить и иначе: массовые тела сжимаются относительно электромагнитных полей. Вопрос этот еще слишком темен. Во всяком случае, говоря о потере симметричности вселенной, необходимо указать причину такой потери, и притом внешнюю причину. Обычно внешнюю причину маскируют под внутреннюю, объявляя причиной потери статистические законы. Но в основе статистических законов уже заложена несимметричность, несимметричность не пространственная, а временная, когда одно мгновение несимметрично другому (одно из них всегда предшествует другому). В итоге получается, что время - причина понижения симметрии мира. Но время нельзя рассматривать как фактор, внешний по отношению к миру. Мы впадаем в противоречие. Внешняя по отношению к миру причина не может на него воздействовать, так как она автоматически становится частью этого мира. Напрашивается мысль, что как бы ни изменялся мир, его симметричность остается постоянной. Откуда тогда берется видимое изменение симметрии? Приведу аналогию. Если мы возьмем шар (высокосимметричную фигуру) и выделим в нем особое направление - ось симметрии L, мы тем самым не только понизим его симметричность, но автоматически создадим вместе с выделенным направлением и выделенную плоскость Н (рис.13).
pic Точно так же мы выделяем в неподвижном мире (мире как физической совокупности всех материальных структур во все времена) ось времени и дадим этой оси направление, то мы тем самым создадим плоскость - "мир сейчас". Двигаясь по оси времени, мы движем и плоскость, создавая иллюзию изменения мира. Изменение мира мы видим как движение. А движение через скорость связано с темпом времени. Деревья качаются, электроны летят по своим орбитам, галактики разбегаются, но все это, взятое вместе с движением времени даст постоянную степень симметричности.
Обладает или не обладает мир максимально возможной симметрией, мы всегда можем задать об этом вопрос. И вопрос "Почему вселенная несимметрична?" ничуть не легче вопроса "Почему вселенная симметрична?". Вероятно, мы опять стали жертвами неадекватности своего понятийного аппарата. Мы переходим ко второй из означенных выше возможностей: мир не обладает никакой симметрией, так как симметрия - внутриструктурное понятие, и нет никакой шкалы сравнения, никакого фона, на котором мы могли бы рассматривать симметричность. Для пространственных фигур такой фон - евклидово пространство, которое само по себе обладает симметричностью, бесконечной относительно помещенных в нем фигур.
А если мы попробуем создать искусственно такой "фон"? Мы можем отчетливо представить совершенно сплошной мир, без течения времени, без какого-либо движения внутри него. Будет ли такой мир более симметричным, чем наш? Мы не сможем ничего сказать об этом гипотетическом мире, так как мы не сможем сравнить его с нашим миром. А сравнить их мы не сможем, так как мы не сможем привести их в соприкосновение. Если мы найдем общую точку у этих двух миров, то они сольются в один мир. Но даже если допустить, что не сольются, то они окажутся неизоструктурными, а значит и не сравнимыми ни по какому параметру. Это параллельные вселенные. То, что мы "отчетливо" представляем в мозгу, есть лишь игра психологического пространства. Причем, игра в терминах этого мира. За этой наглядностью ничего нет.
<Основной текст, к сожалению пока только в рукописи, надеюсь в ближайшее время преодолеть свою лень и наконец набить его. Возражения, замечания приветствуются. Шлите на мой E-mail.>